Батырша - Абдулла Галиев.

БАТЫРША
(АБДУЛЛА ГАЛИЕВ)
(1710/1715 - 1762)

В сентябре 1756 года из Оренбурга в Петербург в Тайную канцелярию "секретно" отправили крытую телегу, запряженную двумя лошадьми. Ее охраняла внушительная команда: 36 драгун, капрал и унтер-офицер во главе с князем Волховским, которых в пути от одной крепости к другой должны были сопровождать 12 драгун и 6 верховых казаков. В телеге находился человек, закованный в цепи. Вместе с ним ехали унтер-офицер, капрал, а также двое драгун. Сопровождающим были даны четкие инструкции: следить, чтобы арестант не навредил себе чем-нибудь; никого к нему не допускать, ни о чем с ним не говорить; во время ночлега выставлять при нем часовых, высылать из избы не только посторонних, но и хозяев. Правительство длительное время разыскивало его и обещало вознаграждение тысячу рублей за поимку. Между тем имя таинственного узника - Батырша (Абдулла Галиев) - было широко известно мусульманскому населению Среднего Поволжья и Приуралья. Каким образом он оказался причастным к делам Тайной канцелярии?

Батырша родился примерно в 1710/1715 годах в деревне Карыш Сибирской дороги (Уфимский уезд). Он получил основательное религиозное образование: сначала учился в родной деревне, затем продолжил обучение в медресе деревень Тай суганово Уфимского уезда (ныне в Альметьевском районе РТ) и Ташкичу Казанского уезда (ныне в Арском районе РТ). Его наставниками стали просвещенные и известные в мусульманском обществе Абдрахман Тайсугани и Абдуссалям Ураев.

В 1744-1745 годах Батырша жил в деревне Ильша Гайнинской волости Осинской даруги, в 1746-1749 годах - в деревне Муслим Исетской провинции. В конце 1749 года он переехал в деревню Карыш Сибирской дороги, где и прожил до сентября 1755 года. Впоследствии он так описывал свою жизнь в тот период (1744-1755 гг.): "жил, имамствуя, содержа медресе, обучая мальчиков, предписывая мирянам то, что установлено, и удерживая от того, что запрещено".

Своей деятельностью Батырша снискал авторитет и популярность в народе. К нему обращались с просьбой разрешить вопросы, связанные с наследованием имущества, или разъяснить вопросы, касающиеся шариата. Прекрасная эрудиция позволяла ему консультировать по сложным богословским проблемам. Многие муллы даже не решались вступать с ним в спор. Признание представителей мусульманского духовенства выразилось в предложении занять освободившуюся должность ахуна Сибирской дороги. К его советам прислушивались и чиновники Уфимской провинциальной канцелярии.

Однако наступил момент, когда Батырша, как духовный пастырь своего народа, уже не мог придерживаться прежней линии поведения. Он отказывается от проповеди повиновения царским наместникам. "Я не находил в нашем шариате и в наших священных книгах формулы и основания для того, чтобы делать... наставления: "О правоверные! Повинуйтесь... если даже прикажут вам отступить от веры ислама, разорить мечети и чинить вред вере и достоянию мусульман".

В первой половине XVIII века усилилось стремление русского правительства к христианизации мусульманского населения. В 1713 и 1715 годах были приняты указы, предусматривающие изъятие поместий, вотчин и крестьян у некрещеных татар и нанесшие чувствительный удар по татарской феодальной элите. Указы 1720 и 1722 годов предоставили новокрещеным налоговые льготы и освобождение от рекрутской повинности. Политика обращения татар в православие достигла своего пика в 1740-х годах. Правительственными указами предусматривалось мощное экономическое давление на мусульман, возложение на них податей и повинностей за новокрещеных. В одном из указов говорилось: "подушных денег и других чрезвычайных поборов и определенного с иноверцев провианта с них не спрашивать, а взыскивать вместо их оныя на оставших в тех местах некрещеных иноверцах". Экономическое принуждение к крещению сопровождалось переселением и даже изгнанием татар-мусульман из их родных деревень. Разрушение мечетей как центров религиозной жизни лишало их места духовного единения. Таким образом, исповедание и проповедование ислама было поставлено вне закона.

Миссионеры для достижения своей цели "били плетьми без всякого милосердия", "окна и двери рубили, печи и трубы ломали". В некоторых случаях они заставляли новокрещеных клеветать на мусульман: якобы те склоняли их к своей вере и за это "с оных махометан брали немалые поборы". Для строительства монастырских зданий использовались надгробные камни с мусульманских кладбищ. В Татарской слободе в Казани была построена церковь, местные церковники устраивали там крестные ходы.

Возмущенные татары писали в своих жалобах, что если их и дальше будут принуждать креститься, то они оставят свои дома и деревни и уйдут в леса. Еще раньше часть татар, обеспокоенная перспективой вмешательства в их духовную жизнь, начала переселяться в районы Приуралья - Уфимский уезд, где жили башкиры и татары. Вот что писал по этому поводу в 1730 году губернатор А. П. Волынский: "чрез 20 прошедших лет не было прямых башкирцев больше 35 000 или по крайней мере 40 000, а ныне з беглецами стало больше 100 000, а именно: казанские, симбирские, темниковские и протчие тамошних уездов ясашние татара, большая половина в башкиры перешли".

Но и здесь правительство не оставляло в покое мусульман. Не раз они выступали против усиления налогового, административного и религиозного гнета (восстания 1704-1711 гг., 1735-1740 гг.). Поводом для нового выступления послужил сенатский указ от 16 марта 1754 года, обязавший население покупать соль из казны. Идейным вдохновителем движения недовольных мусульман стал Батырша.

Сохранились ценные документы этого периода его жизни (1755-1756 гг.): воззвание-"наставительное и воодушевляющее письмо", написанное во время подготовки выступления, и письмо, с которым Батырша обратился к императрице Елизавете Петровне после ареста, чтобы объяснить причины "мятежных проишествий" в Оренбургской губернии.

Батырша многие проблемы рассматривал сквозь призму ислама. Будучи интеллектуалом, представителем мусульманского духовенства, он на теоретическом уровне, тщательно пропуская через религиозный фильтр события окружающей действительности, пытался объяснить их и наметить дальнейшие пути развития мусульманского общества.

Первостепенное значение для Батырши имело положение ислама и мусульман в России. Его тревожили результаты политики насильственной христианизации мусульманского населения. По сведениям Батырши, она велась в Оренбургской и Тобольской губерниях, а в Казанской губернии усилиями миссионеров в православие было обращено более пяти тысяч человек. Он отлично представлял себе механизм превращения исконных мусульман в христиан: угрозы и уловки миссионеров, усиление налогового гнета.

Батырша поднимает такой вопрос, как возможность сосуществования мусульман и христиан. Мусульмане, как он думал, лишены в России "покоя" и "благоденствия". Основаниями для подобного вывода служит ему констатация существовавших в русском обществе антимусульманских настроений ("начальника веры нашея и пророка Мухаммета врагом почитают"), знание исторического прошлого ("град болгарский¹ опустошили и правоверных наших изженули, мечети раззорили, а вместо того свои построили"). Он не уверен в установлении религиозной терпимости по отношению к мусульманам в современных условиях. А в перспективе мусульман, живущих в России, по его мнению, могло ожидать поголовное крещение.

Эта проблема - положение ислама в России - имела в его представлении и другую сторону: ислам начал уступать свои позиции христианству. Упреки Батырши прежде всего обращены к самим мусульманам. Именно они ответственны за это "погрешение", поскольку своими междоусобицами "к подкреплению веры" неверных "сами притчиною зделались, а свою правую... в укоризну привели". А ведь в булгарские времена, как уверял единоверцев в воззвании Батырша, мусульмане обращали в "правоверие" не только "черемис", "вотяков", но и "россиан".

Недовольство покупкой казенной соли Батырша решил использовать для решения более глобальных проблем. Конечную цель повстанческого движения Батырша видел в достижении "цветущего и возвышенного" положения ислама.

В ходе восстания Батырша предполагал решить и другие вопросы. Большое беспокойство вызывало у него положение дел в мусульманском обществе. Испытания на прочность веры не прошли для российских мусульман бесследно. События прежних повстанческих движений показали ему насколько призрачной является монолитность мусульманского общества. Некоторые "из нарицающихся правоверными" проявили лояльность по отношению к "россианам", допустили их войска в свои "жилища", при их соучастии погибли многие мусульмане. Батырша жестко критикует таких мусульман.

В числе подвергшихся остракизму "нечестивые" (так он их называет) старшины, активно сотрудничавшие с царскими властями². Однако старшины стали объектами его критики не только из-за своей лояльности властям. Как руководителей их дискредитирует неспособность или нежелание указать верные ориентиры для своих сородичей в сложившихся условиях. Батырша отказывает им в праве возглавлять мусульман. Единственные представители мусульманского духовенства, за кем он признает главенство в обществе,- "духовные опекуны". Еще одна причина недовольства старшинами: их вмешательство в область, которая традиционно находилась в компетенции мусульманского духовенства - решение вопросов согласно нормам шариата. Батырша называет старшин "неискусными", противопоставляя им "правоверных судей и ученых людей". С сожалением он констатирует игнорирование мусульманами в ряде случаев "законных" судей и предпочтение суда "неискусных нечестивцов старшин". Батыршу также возмущает давление старшин на духовных лиц. Здесь обнаружилась неспособность некоторых мулл противостоять этому натиску. Батырша сам стал участником такой коллизии. Выдвижению его на должность ахуна Сибирской дороги старшина Яныш воспротивился, выбрал своего человека и заставил других мулл свидетельствовать в пользу своего выдвиженца. Затем Яныш потребовал от Батырши угодного для себя решения дела, с чем Батырша, разумеется, не согласился. Сам Батырша исповедовал следующий принцип: справедливое решение, строго основанное на шариате, независимо от материального состояния участников дела, симпатий и антипатий, родственных и дружеских привязанностей, в корне отвергая взятки, не склоняясь ни на одну сторону.

Батырша призывал вести борьбу против "нечестивых" старшин. По существу, он оказался прав. Ведь действия именно таких старшин сорвали выступление народных масс в Гай-нинской волости в конце августа 1755 года. В итоге "дух у населения упал: народ разделился на две части, и были случаи убийства".

Часть вины за положение дел в обществе Батырша косвенно возложил на мусульманское духовенство, отвечавшее за поддержание духовных устоев общества. Будучи сам представителем этой корпорации, он не мог критиковать его столь же ожесточенно, как старшин. К тому же такая критика могла бы ослабить позиции духовенства. Зная настроения народа ("не на кого нам больше положиться, кроме как на бога", а муллы своего рода посредники), Батырша не решился лишить мусульман последней опоры. Как бы то ни было, все же они старались держать руку на пульсе жизни всего общества и по мере возможности давали наставления, устрашали, выносили решения. Поэтому он высказывает надежду на обретение мусульманами "изрядных духовных опекунов".

Муллы, в том числе и Батырша, находились в противоречивом положении. Как признавался сам Батырша, раньше он проповедовал повиновение императрице и ее наместникам, которые, по его мнению, должны были являться опорой религиозных и мирских дел мусульман, гарантией их безопасности. Между тем сам Батырша к разряду "непотребных действ", требующих покаяния, относил "послушание" и "покорение" мусульман "неверным". В воззвании он в категоричной форме требовал от единоверцев не быть с ними в "согласии". Проповедь повиновения была уместна лишь в прошлом, в эпоху Казанского ханства, с официальным статусом ислама и наместниками-мусульманами. Видимо, Батырша осознал неестественность положения.

К каким мерам необходимо было прибегнуть, чтобы избавить народ от "обид и мучений"? Судя по воззванию, Батырша придерживался традиции вооруженного сопротивления, заложенной еще в период Волжской Булгарии. Тогда булгары "облеклись в военное оружие и вседши на военных лошадей", дабы отомстить "неверным" за нарушение "междоусобного обещания". Батырша призывает единоверцев к вооруженному выступлению: "военных лошадей и оружие приготовляйте, сабли, луки, копья, стрелы... припасайте... Оных неверных россиан раззорять начнемте". Его программа действий имела тотальный характер, ее реализация должна была охватить все мусульманское население. Предполагалось полное обособление и отказ от всяческих связей с русскими: "с неверными рос-сианами в согласии не быть... на службе в лопатничьей работе не быть и им неверным городов не строить и не утверждать... на подводах... не возить, ясака и фуражу не давать... города, крепости и заводы строить воли не давать, и в других службах им не находиться". Только освободившись от русского владычества, считал Батырша, можно было надеяться на сохранение и упрочение ислама: "с земли своей изженем и сгубим... в жилищах своих мечети и училищи построим и правыя на-шея веры ко укреплению попечемся".

Он понимал, что выполнение столь масштабных задач было возможно лишь при объединении усилий всего народа. Актуальность этой проблемы Батырша отмечает в воззвании: "от сколких лет мы правоверные друг с другом... не советовали". В противовес этому - время, когда все "болгарцы правоверные", выразив согласие и единодушие, одерживали военные победы. Он понимал необходимость единства народа, сплочения всех его сил. Мусульмане должны прекратить междоусобицы, взаимное уничтожение и разорение. Сокрушаясь "сколко... правоверных не имея ни единого себе помощника, погибло", считает, что такие отношения должны уступить взаимопомощи и солидарности. Он писал: "какое же благо плод быть может в том народе, которой между собой не имеет союза... какой же покой и какое благоденствие... народ получит; который имеет... нечестивых старшин".

Стремясь привлечь старшин на сторону восставших, он сталкивается с нравственной стороной проблемы. Для усиления рядов восставших было бы неплохо, по его мнению, участие в восстании старшины Яныша. При этом он отрицательно относился к личности Яныша, что объяснялось "злодеяниями" последнего: вмешательство в дела, подлежащих разбору мулл и давление на них, нарушение религиозных обрядов, взяточничество, прелюбодеяние. Батырше глубоко чужд этот безнравственный и порочный человек. Тем не менее он делает попытку привлечь его к движению. Здесь Батырша предстает перед нами как политик, для которого превыше интересы дела.

Батырша придавал значение и другим обстоятельствам, которые могли бы повлиять на ход восстания. Известно, что между населением Уфимского уезда и "киргиз кайсаками" существовала некоторая напряженность, использовавшаяся царизмом при проведении политики, позволявшей сталкивать их. Батырша весьма встревожен этим фактом. Понимая, какую опасность это таит для будущего восстания, стремился предупредить столкновения. Он пишет, что россияне хотят их поссорить: "кровь пролить... мир и согласие опровергнуть... восстановя... крамолу". Он пытался сохранить основу добрососедских отношений и понимал, какую силу мог представлять союз с "киргиз кайсаками", а потому подбадривает мусульман известием об имеющемся с ними "одном слове и совете".

Батырша, сознавая тяжесть борьбы с государством, связывает успех намеченного выступления и с военной помощью мусульманских стран. Для них, по его мнению, Россия представляла угрозу, поскольку в ее планах завоевание этих государств: "ближняя правоверные города, яко то Ташкент, Буха-рию и протчия разорить и над правоверными победу получить желают". Поэтому надежда на помощь мусульман других стран оправдана.

В письме императрице он указывает на слухи, распространенные среди местных мусульман, что "страны ислама помогут здешним мусульманам... вести о жалобах... на притеснения их веры и жизни... о том, что со стороны русского падишаха... не оказывается... справедливости и милости... что многих мусульман... совращают с веры... доведены до сведения правителей и султанов мусульманских стран; "имеются сведения о прибытии из мусульманских стран войск". В воззвании он сам извещает о походе турецких войск на Астрахань. Такое известие должно было воодушевить повстанцев, заставить их почувствовать, что они не одиноки в своей борьбе и за ними стоит грозная сила. В письме императрице такие упоминания воспринимаются как предупреждение возможной негативной реакции мусульманских правителей на преследование российских мусульман и осложнений с их странами. По мнению Батырши, Россия теперь имела "боязнь и страх" перед "правоверными градами".

Как он считал, надежда на мусульманскую помощь и солидарность была новым явлением³, поскольку "прежде... отцы и деды при всяких событиях не обращались за помощью к зарубежным странам". О распространенности подобных надежд свидетельствует следующий факт. Несмотря на прекращение движения, его единоверцы думали, что он находится в одной из мусульманских стран, содействует в оказании помощи российским мусульманам, ожидали прихода Батырши с войсками.

И все-таки вооруженное выступление для Батырши лишь внешняя форма протеста. Суть - стремление к духовному очищению общества. Союз с "киргиз кайсаками", помощь мусульманских стран - важные факторы успеха повстанческого движения. Но, похоже, для Батырши они все же второстепенны по сравнению с духовным состоянием их участников. Он видит их людьми, "чистую веру имеющими". Не случайно сначала он призывает обратиться к Аллаху и покаяться в прежних грехах. Апелляция к Аллаху - залог успешного выступления. Если он поможет восставшим, то никто не сможет их победить. Сама вера мусульман является предпосылкой к "Божией помощи". Кроме того, апелляция к Аллаху должна была обеспечить высокий моральный дух восставших. Они должны быть готовы к борьбе насмерть: "не жалейте тела и имения своего", "положить за верную... веру головы свои и душ лишиться". Участие в восстании расценивается Батыршой как жертвенность во имя "правой веры" и "служба Богу".

По-видимому, Батырша не сразу пришел к мысли о вооруженном выступлении. Он не был ортодоксальным приверженцем такой формы сопротивления, и оно ему, пожалуй, представлялось крайним средством. Он не был фанатиком и не имел непримиримую ненависть к русским, как об этом писали историки С. В. Ешевский, В. Н. Витевский. Для него приемлем и путь мирного разрешения коллизии. Интересны его размышления по этому поводу.

Батырша дает негативную оценку российскому государству. Представители администрации творили произвол; правосудие, обязанное защищать обиженных, погрязло во взяточничестве и волоките, проявляло равнодушие к делам мусульман. По словам Батырши, ни одно их слово не было услышано, а "люди власти... не обращали правосудия против... злодеев". Он описывает произвол, чинимый представителями власти, которые "обругали... надавали пощечин... вырвали бороды... забирали в крепость... изводили и чинили огорчения" старшинам, выразившим недовольство введением обязательной покупки соли. Здесь и бесчинства проезжающих воинских команд: "мучили, избивали, брали поборы, совершали кражи, убивали тех, кто отказывался предоставлять подводы сверх указа" и т. д. Вследствие всего этого народ, по определению Батырши, находился в состоянии "ропота и негодования".

В понимании Батырши государство, пренебрегающее своими подданными и творящее им зло, обречено на печальные последствия. Он заявляет: "есть предел для таких "злодеяний", оправдывая тем самым действия народных масс и обосновывая правомерность восстания. В этом отношении его мысли некоторым образом созвучны идеям французских просветителей, например Руссо, который утверждал право народа свергать тиранов. Некоторые собеседники Батырши считали возможным отказ от российского подданства: "едва ли во второй раз вернемся под власть этого вероломного, неверного злодея". После поражения восстания Батырша сам оказался перед выбором: не покинуть ли Россию и отправиться в одну из мусульманских стран. С другой стороны, он сознавал неподготовленность к подобным выступлениям. После поражения восстания, увидев его слабости, он вопрошал: "Когда же поднимется и окрепнет наше рвение, чтобы достичь своих желаний?"

У Батырши были некоторые надежды на справедливость императрицы. Здесь он делает уступку стереотипу народного представления о механизме государственной власти в России. Негативная часть этого стереотипа представлена местной администрацией и выражена формулой "нет милости от наших начальников" или "зло от начальников и генералов"; положительная - императрицей. Так, в деле с солью в представлении народа вина лежит на "начальниках", заставлявших покупать ее в крепостях, а ведь императрица разрешила брать ее где угодно. Подобными действиями "начальники" бросают тень на фигуру императрицы. Батырша сравнивает злодеев, окружающих царей, с "мраком".

Если бы императрица была осведомлена об истинном положении дел, тогда все было бы иначе. Батырша видит в неосведомленности императрицы причину бед мусульман. Неужели, думает он, узнав об истинных причинах восстания, императрица подвергнет их наказанию. Все-таки, если отказаться от "возмущений", она не лишит их "милости и прощения".

Впрочем, представление народа о высшей справедливости, олицетворяемой царской особой, не столь идеальное, как это могло бы показаться на первый взгляд. Некоторая часть населения, по наблюдению Батырши, соотносила свои бедствия именно с императрицей. Другая же, не сомневаясь в царской справедливости, не была уверена в ее реализации. Раскрывая противоречивость настроений народа, Батырша тем самым выражает противоречивость своих размышлений: с одной стороны, вера в существование справедливости и законности, а с другой - ее недостижимость.

Батырша мыслил о совершенной системе, в которой справедливый царь осведомлен о делах своих подданных и проявляет милосердие, а руководимые им "правосудные" - усердие и рвение. В отношениях государства и его подданных он видит своего рода договор. Подданные поступаются своей свободой и ограничивают ее, а государство в лице своих представителей обеспечивает им соблюдение определенных прав. В случае нарушения государством договоренностей Батырша предусматривает отказ подданных от выполнения своих обязательств.

Важное место в этой системе занимало равенство мусульман и христиан ("рабы различных религий под властью... падишаха равны в своем рабстве"), что неразрывно связано у него с идеей свободы вероисповедания. Ее отсутствие он называет одним из "гнусных" явлений, нанесших мусульманам незаживающие раны. В письме императрице он отмечает важность религиозных традиций каждого народа: "людям любого вероисповедания дорога [именно] своя вера". Один из способов достижения равноправия, предложенных в его письме,- в религиозных делах поступать по справедливости, подвергая христиан такому же наказанию, которое получили бы мусульмане, если бы они вдруг насильственно обратили христиан в ислам и разорили их церкви.

Учитывая недоверчивое отношение населения к власти, важное значение Батырша придавал назначению императрицей "благонравных и справедливых начальников". Представители власти, обладающие "беспредельным великодушием", должны были стать гарантом соблюдения законности и справедливости в обществе. Не случайно в заключение своего письма Елизавете Петровне он просит доверить проверку истинности его слов людям справедливым, не допуская "злодеев".

В результате всего этого в обществе устанавливается равновесие. При этом Батырша все-таки отмечает нежизнеспособность подобной системы. Помимо тех, кто является, как он образно выражался, родниками справедливости, милосердия и великодушия, есть окружающие их "злодеи". Батырша пытается выяснить, что является нормой в отношении власти к мусульманам. Будучи у старшины Муслима, он спросил у него: "Каково настоящее время: добро ли возрастает изо дня в день или зло?" Сам Батырша склоняется ко второму, отмечая, что "гнусности" стали обязанностью и обычаем "наместников-злодеев". Оценивая современную ситуацию, он пишет, что "огонь злодеяний притеснителей... разбивает и уничтожает... цитадель нашей веры", и выносит свой вердикт: "разрушено условие нашего взаимного благополучия".

Альтернативный путь, предполагавший отказ от всех "возмущений", обращение к императрице и ее непосредственное участие в делах мусульман, казался ему нереальным. Для этого надо было выбрать ходоков, получить разрешения и паспорта. Непреодолимым препятствием на этом пути, по мнению Батырши, становились противодействующие "злодеи-старшины" и чиновники, которые объявили бы их "ворами" и тем самым навлекли бы на них гнев императрицы. Осознав неосуществимость данной затеи, Батырша отказался от мысли просить правосудия у императрицы. Так он приходит к более радикальным замыслам: вооруженное восстание, изгнание русских из края, избавление от различных тягостей и создание условий для свободного развития ислама ("возвысить веру").

В целом в политической программе Батырши можно выделить два направления действий. Первое представляло путь вооруженной борьбы с ликвидацией русской власти, ориентацию на помощь стран ислама. Второй путь предполагал ненасильственные меры: доведение до императрицы Елизаветы Петровны сведений о бедственном положении мусульман, восстановление ею справедливости и законности.

Несмотря на тщательную подготовку восстания, оно потерпело поражение, а Батырша с семьей и учениками вынужден был скрываться. Во время длительных скитаний Батырша принял решение обратиться к императрице и просить у нее милости и справедливости. Но 8 августа 1756 года его случайно поймали в одной из деревень на Осинской дороге. Закованного в кандалы, под конвоем его отправили в Уфу, потом в Оренбург и наконец по решению Сената в Петербург в Тайную канцелярию.

Батырша жестоко поплатился за организацию восстания. Согласно приговору, его наказали плетьми, вырыванием ноздрей и пожизненным заключением в Шлиссельбург скую крепость. В ночь на 24 июля 1762 года Батырша пытался бежать из нее, зарубив топором стражников. Однако попытка оказалась неудачной, погиб и сам заключенный. Обстоятельства гибели "ученейшего из мулл" точно неизвестны. По сообщению коменданта крепости Бередникова, он умер "без всяких язв и побой".

Жертва, принесенная Батыршой, оказалась ненапрасной. С середины 1750-х годов царское правительство отказалось от жесткого курса в отношении мусульман, предвестниками чего явилось объявление о прекращении практики переселения некрещеных татар, живших в одних деревнях с крещеными, взимания с мусульман рекрутов за новокрещеных, удаление из Казани такой одиозной личности, как Лука Канашевич, разрешение строительства мечетей в Казанской, Нижегородской, Астраханской, Воронежской и Сибирской губерниях. История не знает сослагательного наклонения. Можно только гадать, как бы все обернулось при просвещенной императрице Екатерине II, как сложилась бы судьба самого Батырши. Хотя история муллы Мурада, обвиненного в начале 1770-х годов в антиправительственной деятельности, завершилась благополучнее.

СНОСКИ.

1. Некоторые исследователи (Д. М. Исхаков) считают, что там, где Батырша упоминает булгарские времена, речь идет об относительно недавних событиях времен Казанского ханства [Back]
   
   
2. Старшина, как должностное лицо, стоял во главе волости. В его обязанности входили раскладка и сбор налогов, разбор внутриобщинных споров, отправка на военную службу; с 1736 г. эта должность перестала быть наследственной и стала выборной на 1 год. [Back]
   
   
3. Здесь Батырша ошибается, поскольку российские мусульмане не раз обращались к правителям мусульманских стран, информируя их о своем положении. Во время "башкирского" восстания 1704-1711 гг. повстанцы отправили делегацию в Крым и Турцию с целью получения военной помощи. [Back]

<< Start        < Prev        Next >